Что сегодня, по истечению 27 лет, осталось от целых деревень, где когда-то жили и трудились целые поколения людей? Как живут в зоне опасности те, кто не пожелал уезжать либо вернулся в родное гнездо? Оглянуться в прошлое, найти ответы на вопросы и сделать определенные выводы – отдельные для каждого из нас – нам помогла отдельная рота милиции по охране зоны радиоактивного загрязнения при УМВД Украины в Житомирской области.
26 апреля 1986 года – памятная дата для многих украинцев. Особая она для тех, кто по долгу службы оказался в рядах ликвидаторов техногенной катастрофы в Чернобыле. Незабвенна она и для тех, кто вынужден был покинуть родные места и навсегда оставить родительские дома, чтобы обезопасить себя и своих родных от невидимого врага, вырвавшегося в мир из самого пекла.
Наша экспедиция во главе с командиром отдельной роты милиции по охране зоны радиоактивного загрязнения при УМВД Сергеем Сергийчуком отправилась в ту часть Народицкого района Житомирщины, которая подверглась обязательному выселению местных жителей в связи с последствиями аварии на ЧАЭС.
– Под нашей опекой сегодня находится 35 населенных пунктов Овруцкого и Народицкого районов, объединенных одним печальным обстоятельством, ставшим уже историей – чернобыльской катастрофой, - по дороге рассказывает Сергей Сергеевич. – Это полтысячи квадратных километров, где и сегодня проживает около 500 человек, в основном своем количестве – старики, доживающие отведенный им век. Есть несколько сел, где живут по 2-3 человека. Вот, например, в с. Звиздале обитает только пожилая семейная пара, никуда не пожелавшая выезжать. А в с. Больших Клещах недавно умерла последняя его жительница. Но есть села, куда люди вернулись. Такие, например, как с.Лозница, где сегодня проживает 28 человек, даже молодежь.
Но мы ехали в с. Малые Клещи. Здесь остались только три живущие по соседству старушки. Троим – давно за 80.
Дорога в забытое незабываемое
…А на первый взгляд так ничего и не изменилось: обычная проселочная дорога, засоренная и еще не расчищенная после трудной зимы. Вокруг – разлившиеся этой весной полноводные водоемы и просто залитые растаявшим снегом поля. За километр от въезда в с.Малые Клещи взгляд умиляет нежная и пушистая зелень молодых елей, что растут вдоль дороги и будто норовят расстелиться прямо под колесами нашего автомобиля.
И вдруг по обе стороны – плотная стена густорастущей чащи. Из зарослей еще неодетого молодого леса не сразу можно разглядеть какие-то строения.
– Ну вот мы и в деревне, - сообщает наш провожатый Сергей Сергийчук. – Слева, если разглядите, – сельский домишко, справа – то, что осталось от местного клуба и колхоза.
Наша экспедиция остановилась, чтобы рассмотреть и запечатлеть открывшиеся пейзажи. Село встретило нас насторожено. Это чувствовалось в противоестественной тишине. Даже птицы в густых зарослях молчали, пока мы с камерами и фотоаппаратами заглядывали сквозь чащи. А оттуда на нас, чужаков, смотрели пустыми глазницами окон уцелевшие безжизненные дома, которые чудом пощадило время от полного разрушения. Над дорогой – прикрытая обвалившимся деревом остановка, на которой уже давно никто не ждет автобуса, следующего в районный центр, под ее крышей не прячутся от дождя и снега. Пусто.
Любопытство тянет заглянуть в один из домов, где некогда кто-то жил. Сергей Сергеевич не возражает. Но подступиться к входной двери оказалось не так-то просто: только справишься с хлесткими ветками зарослей, как тут же проваливаешься по колено в огромный снежный сугроб, еще не растаявший и оставленный солнцем как ловушка для таких вот любопытных экспедиторов. С горем по полам добрались таки до входной двери. Она не заперта. От кого и что тут прятать?
Внутри дома, как и ожидалось, темно, сыро и холодно. Кругом – беспорядок, видимо, оставленный хозяевами во время экстренной эвакуации: на полу – запыленные вещи, домашняя утварь, на стенах – уже бесполезные наглядные плакаты. Это сени, дверь которых ведет в две некогда жилые комнаты. В первой – старая русская печь, давным-давно остывшая и отсыревшая, возле темного окна – буфет с нетронутой, аккуратно расставленной еще хозяевами посудой. Рядом на лаве валяются керамические выщербленные горшки, которые со стряпней раньше грели бока за печной заслонкой. В углу на столе – опрокинутая пачка обычной соды.
Следующая комната посветлее. Здесь аж три окна. Справа видны остатки пожара на еще одной небольшой печке. Под потолком в обрамлении вышитых гладью рушников прячется святой образ Господень. Перед ним давно не горит лампадка, и никто больше не приклонит в молитве колени. Безликий святой безразлично взирает на чужаков, зачем-то потревоживших покой этого дома.
И вдруг на лаве под окном – альбом. «С фотографиями!» – мелькает первая мысль. С трепетом, надеждой увидеть тех, кто здесь жил, открываем одну страницу, потом вторую, третью, восьмую… Альбом пуст.
Сергей Сергеевич тем временем показывает нам найденные раритетные вещи домашнего обихода – рубель (специальное деревянное приспособление для глажки) и части ткацкого станка.
– В таких заброшенных домах находятся старинные вещи, - поясняет Сергей Сергийчук. – За ними часто охотятся коллекционеры и просто желающие заработать на раритете. Наша задача – не допустить мародерства в покинутых жилищах. И даже не потому, что эти вещи кому-то принадлежат (вряд ли кто-то вернется за ними). Все предметы радиоактивно опасны, поскольку, согласно показаниям дозиметра, уровень радиации здесь трижды превышает норму.
Живые души мертвой зоны
Мы отправляемся дальше. На другом конце села вот уже несколько десятков лет соседствуют три местные жительницы. Всех троих мы застали в хозяйственных хлопотах. Около своих домов бабушки возились с картошкой, которую достали из погребов и готовили для посадки на огородах.
Тем временем на крыше одного из домов мы увидели людей, которые чинили прохудившуюся за зиму крышу.
– Это мои бойцы, - объяснил Сергей Сергеевич. – Здесь рядышком находится контрольно-пропускной пункт, куда на 15 суток заступают дежурить милиционеры роты. Как правило, они – первая помощь для оставшихся местных жителей. Вот, сейчас бабе Нине крышу чинят. А заодно несут наряд по ограничению доступа в зону отчуждения.
Черта зоны начинается за пределами ограждающего дальнейший путь шлагбаума. Чтобы пройти дальше, нужен специальный пропуск или разрешение. Иначе – штраф согласно законодательству. Не боится штрафа только 86-летняя Галина Александровна Повар, дом которой находится аккурат за шлагбаумом. Согнутая в три погибели старушка передвигается, опираясь на две сохи. Она приглашает нас в свою обитель.
В доме две просторные комнаты, убранные на старый лад, с печкой и лежаком на ней. Галина Александровна говорит, что время от времени ее забирает сын к себе в Запорожье. Но переезжать насовсем она не хочет: здесь прожила всю жизнь, похоронила мужа, здесь и сама будет доживать свои дни. Получает редкие письма от родных, перечитывает их каждый день, любуется фотографиями внуков и правнуков.
Радиации не боялась и не боится – жива и слава Богу! А что нездоровиться, так это от старости. Хлеб и необходимые продукты сюда доставляет автолавка. Многого по хозяйству сделать не может, но под боком у нее «солдаты» (милиционеры отдельной роты), которые никогда не откажут в помощи.
– Вон сейчас Нинке крышу починят, а потом возьмутся за мои, потому что частично провалились и в доме, и в сарае. Зима в этом году выдалась лютая и снежная, - говори Галина Александровна. – Скоро солнышко пригреет – и на огород. Хлопцы помогут вспахать кусочек огорода, посажу картошку, цибулю… А летом – в лес по ягоды и грибы. А вы знаете, сколько тут грибов?
На этот вопрос наш провожатый Сергей Сергийчук только загадочно улыбается. После он рассказывает, что ягодно-грибной сезон – это самая жаркая пора для бойцов отдельной роты. Леса действительно наполнены ягодами-грибами, но выносить их из лесу, тем более вывозить на продажу, категорически запрещено. Без преувеличения, дозиметры зашкаливают. Труднее всего убедить в этом людей, особенно жителей соседних населенных пунктов, для которых дары леса – чуть ли не основной вид заработка.
Тем не менее, Галина Александровна, как и много лет назад, исправно заготавливает и грибы, и ягоды, садит картофель. Говорит, когда приезжает сын, передает ему все заготовки для внуков. Хотя вряд ли гостинцы доезжают до Запорожья…
Святыня открыта для всех
Из Малых едем в Большие Клещи. В этой деревне отнедавна уже нет ни одного жителя. Но уникальна она своей церковью. Двери святыни открыты. В храм может войти каждый желающий, помолиться, поклониться святым образам, оставить грамотки за здравие и за упокой, а также пожертвования.
– Службу в церкви правят три раза в год, - рассказывает Сергей Сергийчук. – Для этого специально приезжает батюшка из соседней деревни.
В церковь заходим и мы. При входе – аккуратно развешены платки и юбки для женщин, ибо негоже в храм божий заходить в неподобающем облачении. Высокие своды и стены святыни пестрят красочными библейными сюжетами, нанесенными на холсты. В трепетной, благодатной тишине скорбным взглядом с аналоев на вошедших взирают строгие образы святых.
– Этой церквушке около 200 лет, - продолжает наш провожатый. – В разное время село Большие Клещи трижды было охвачено огнем с разных сторон. Но как только огонь доходил до церкви, все три раза каким-то необъяснимым образом обходил церковь.
Церковные подсвечники сейчас пусты. Но все равно в храме пахнет воском и умиротворением. Перекрестившись старым иконам, покидаем святыню.
Служба мирная, но небезопасная
Напоследок Сергей Сергийчук везет нас к еще одному контрольно-пропускному пункту «Колесники». Это фактически в десятке километров от государственной границы с Беларусью. Пограничная зона перекрыта зоной радиоактивной. За шлагбаумом находятся полностью выселенные деревни.
Дорогой с обеих сторон наблюдаем все тот же печальный пейзаж – полуразваленные и заброшенные здания. Дозиметр в машине пищит, предупреждая о повышении уровня радиоактивного фона.
– Здесь есть места, где находится опасно, - объясняет Сергей Сергеевич. – Дело в радиоактивных пятнах, где мощность излучения значительно превышает норму. Наших бойцов мы информируем об их местонахождении. Тем не менее, даже соблюдая все правила безопасности, уже после трех лет службы некоторые ребята страдают от гипертонии.
Около контрольно-пропускного пункта нас встретили два бойца роты милиции по охране зоны радиоактивного загрязнения, пребывающие в наряде. Своему командиру они доложили текущую обстановку – без происшествий.
– А какие, собственно, происшествия могут случиться в мертвой зоне? – интересуюсь я.
– Разные, - улыбаются милиционеры роты. – Случается, кто-то лесом забредет в эти края и окажется на запрещенной территории. Бывает, забредают сюда совершенно не случайно, а с целью мародерства.
Итак, посты проверены, журналистское любопытство удовлетворено. Возвращаемся восвояси. Позади остаются отселенные деревни и отчужденная зона. И кажется, что из зарослей леса вслед нам глядят пустыми окнами безжизненные дома, немым укором провожая незваных гостей…
Ольга Номерчук,
ССО УМВД Украины
в Житомирской области
